Внезапнэ

[Risunya]

Писал на КолдФест, но почему-то впервые в жизни не смог опубликовать. О__О Обиделся и решил сразу кинуть в дневник.
Уже давно ловлю себя на симпатии к Варии и желании писать на них юморной джен. Это успело стать навязчивой идеей и наконец-то найти себе воплощение в такой вот... странной вещи.
Ушастый оригинальный персонаж и ООС Занзаса, ага.

Название: Блохастая тварь
Автор:  Рису-чан А.К.А. АЦЦкая Бело4ка
Фандом: Katekyo Hitman Reborn
Персонажи: Вария, внезапное нэко
Жанр: джен, юмор, стёб, флафф
Рейтинг: PG-13
Предупреждения: ООС; солдатский мат, чередуемый с волнами кавая
Дисклеймер: Вселенная и персонажи принадлежат Амано Акире
Краткое содержание: Скуало всегда признавал, что мог упустить несколько значимых нюансов в воспитании Бельфегора. Он обязан был вовремя заметить это и принять соответствующие меры. И тогда бы Принц наверняка не припер бы к ним в замок одно пушистое чудовище.
Примечание: Выполнено на заявку

Читать

Скуало всегда признавал, что мог упустить несколько значимых нюансов в воспитании Бельфегора. В конце концов, он великий мечник и бравый воин Варии, один из отряда элитных независимых убийц Вонголы — а вовсе не нянька.
Однако он должен был заподозрить неладное уже тогда, когда у Принца животным из коробочки стала норка. Акула, лигр, электрический скат, хрен с ним, пусть даже павлин, но кого, спрашивается, чёрта, среди них затесалась такая грызуноподобная зверюшка?! Пусть даже хищная, пусть даже со сволочным характером (под стать хозяину) и пламенем Урагана.
Скуало обязан был догадаться, что в глубине души Бел неравнодушен к пушистым маленьким тварям.
Обязан был догадаться и искоренить эту пагубную страсть — пока не стало еще слишком поздно.
И тогда бы Бельфегор наверняка не припер бы к ним в замок еще одно пушистое чудовище.

Скуало помнил этот день, как вчерашний.
Возвращаясь после миссии, Бел наткнулся на раненного кота с перебитыми лапками. Что с ним произошло до этой знаменательной встречи — было непонятно. Мало ли больных людей могло выкинуть звереныша по ненадобности. А может, он сам родился на улице и попался бродячим собакам или, что хуже, детям. Хрен знает, мечнику совершенно не было интересно вдаваться в детали биографии какого-то мелкого отброса. Важным было то, что, по словам Принца, этот комок из костей и облезшего пуха валялся на обочине дороги около мусорного бака, и никаких признаков жизни не подавал. Лишь таращил огромные глаза и время от времени глухо мяукал.
Скуало прошел бы мимо. В этом долбанном мире царит закон Джунглей, мать вашу. Пока у тебя есть малейшая возможность — борись. Оказался слишком слабым, чтобы сопротивляться судьбе — сдохни. Всё просто.
Но Бел… не смог.
Скуало долго ломал голову, пытаясь понять, что его подопечным руководило в тот злосчастный момент, когда он додумался подобрать этот… мусор — по другому и не назовешь. И когда он принес к ним это недоразумение и поставил перед фактом — скотинка останется жить у них. А предварительно его еще стоит вылечить. Как будто был обычным мальчишкой со склонностью тащить домой всякую гадость, а не Принцем-потрошителем, у которого руки были в крови не то, что по локти — по самые плечи.
Никаких отговорок (а также убеждений, разумных доводов, угроз, сунутого под нос меча и даже сносящей всё на своем пути иронии Франа) Его Скальпельное Высочество категорически не принимало. Всё-таки, он всегда был эгоистически упрям. Боссу же было совершенно наплевать — главное, чтобы его это не касалось. Боевому командиру оставалось только послать всё подальше и смириться.
«Всё-таки где-то я его упустил», — наконец обреченно подумал Скуало, и решил больше не задаваться вопросами «почему» и «нахрена». Проблемы и без того стали нарастать покатившимся с горы снежным комом.
Нет, с лечением проблем не возникло. Всё-таки у них был Луссурия. Стоило ему провести один сеанс павлинотерапии, и кот, как ни в чём не бывало, смог подняться на вполне целые здоровые ноги. Большая птица с ярким оперением своим видом привела найдёныша в ступор — буквально на несколько мгновений. А затем он попытался её поймать с явными гастрономическими намерениями — похоже, дворовая жизнь приучила его к практичности.
Луссурия, впервые столкнувшийся с такой ситуацией, был в шоке. Его аппетитный павлин — тоже. Последний, к тому же, после этого еще пару дней наотрез отказывался вылезать из коробочки.
Уже тогда, чёрт возьми, стоило догадаться, что им попался сам демон в кошачьей шкуре. Уже тогда, пока была хоть какая-то надежда уговорить Бела выкинуть животину обратно на помойку.
А может, её и не было.
Всё-таки, сила Пламени Солнца, позволяющая всему организму регенерировать быстрее, влияла и на рост волос и ногтей. В данном случае — шерсти и когтей. Поэтому, когда кот принял адекватный вид, да еще и после того, как его отмыли, оказалось, что он довольно презентабелен и вообще хорош собой. У него была пушистая шерсть шоколадного оттенка, да еще и, густая, как грива у льва. Особенно выделялся хвост, который мог соперничать с тем енотовым обрубком, который таскал на плече Занзас. Глаза у зверя и правда были большие. А еще жёлтые, блестящие и хитрющие, то и дело внимательно зыркающие по сторонам. Правда, он был немного худоват от долгого голодания, но это только придавало ему некоторой трогательности.
По тому, как зарумянился падкий на милые вещи Луссурия, и как довольно усмехнулся Бельфегор, у Суперби появилось смутное подозрение, что без боя избавить замок от паразитов не удастся.
А хотелось.
Потому что, хоть кот и показался даже мечнику, жестокосердному и брутальному, писаным красавцем, натура у этой сволочи была… в прочем, об этом позднее.
В первый день всё прошло довольно благополучно. Найдёныша накормили мясом, напоили молоком, и уложили спать на импровизированную кроваточку из подушечек. Скуало только стыдливо прикрывал лицо рукой, наблюдая за тем, как его отряд элитных убийц — к которым присоединился и Леви — возится с этим надоедливым комком, боясь лишний раз его коснуться. Комок мурчал, скатывался в уютный клубочек и пулялся в непрошибаемых (доселе) бойцов волнами кавая. Да так успешно, что Фран даже подорвался проверить, не обладает ли тварь способностью к созданию иллюзий. Однако ему не позволили, мотивируя это тем, что такие вещи топором не проверяют. Для убедительности ему даже всадили пару скальпелей в лягушачью шляпу. Во имя профилактики.
Потеряв осторожность и беспокоясь только о том, что его воины могут превратиться в сюсюкающих девчонок, Скуало расслабился было и почти спокойно ушел к себе. Даже не подозревая, что его ждёт дальше.
Весь кошмар их положения командир понял на второй день, который начался с подозрительного шума. Нет, шум для их замка был привычным явлением, но в этот раз было в нём что-то... странное.
Когда обеспокоенный Суперби прошел проверять обстановку, оказалось, Бельфегор едва не разнёс им ползамка, впав в неконтролируемый припадок психоза. Еще позже, когда буянившего Принца с грехом пополам усмирили, выяснилось, что одна неблагодарная пушистая тварь посмела оцарапать своего спасителя. Спаситель, увидав свою королевскую кровь, проступившую на белой коже, по старой привычке немного вышел из себя от экстаза. В былые времена Мамон, за ущерб от такого «немного», поотрывал бы всем головы от скупердяйского отчаяния.
Успокоив Бельфегора, наконец догадались пойти и поискать виновника произошедшего. Лучше бы не находили, потому что тот, прячась от потрошителя, залез в комнату Суперби, которую тот легкомысленно не запер. Залез, притаился… и заскучал.
А потом, видимо, решил, что бумажки на столе — отчёты бойцов, планы и карты, договоры с другими семьями, счета за разрушенные здания, письма от Десятого Вонголы (которые Скуало усердно прятал от Занзаса) с убеждениями восстановить наконец нейтралитет (написанными его верным и «тактичным» Правой Рукой) — это весело.
Мечник потом полгода всё это добро восстанавливал.
И именно в тот момент, когда он увидел все свои бумаги в абсолютно плачевном состоянии, да этого ублюдочного кота, вдохновенно полосующего когтями ножки его сделанного на заказ письменного стола из редкого дерева — именно в тот момент он понял, что до этого их жизнь еще была сравнительно мирной. Для отряда элитных убийц мафиозной семьи.
Разрезать кота не несколько мелких котят ему не позволил жалостливый, когда не нужно, Луссурия. А зря.
Потому что натура у кошака оказалась отвратная. Это было склочное, вредное и острозубое существо. Боевой командир подозревал, что Бельфегор только такого и мог найти — по принципу «рыбак рыбака видит издалека».
Ну что вы, такие выводы были сделаны не только из-за убитого стола и уничтоженных стратегически важных бумаг. У них было еще множество и множество других возможностей убедиться в мерзкой сущности этого несносного животного.
Помимо того, что эта пушистая (читай, «линяющая везде») пакость кусалась, царапалась, уничтожала мебель и занавески когтями, метила одежду с ботинками, таскала еду и вгоняла в ужас животных из коробочек (рыбки, птички, мелкие хорькоподобные зверюшки — ну чем не кошачий рай?), тем самым принося дискомфорт всем, у варийцев к нему были и свои личные претензии.
Леви-А-Тан потерял запас своих зонтиков и едва не лишился кольца. Луссурия отделался порванными боа и разбитыми лаками для ногтей. Скуало считал это ерундой, но для «мамочки» всея Варии это было ужасной трагедией.
Еще меньшую цену за кота заплатил Бельфегор, которому только приходило делиться с ним молоком. Но он всё еще начинал нервозно трястись при взгляде на кошачьи когти, вспоминая ту первую царапину. Из-за этого Суперби настоятельно требовал от него по возможности держаться от кошака подальше — им только очередного погрома не хватало. Принц сначала дулся на саму идею, что его в чём-то ограничили, однако уже буквально через пару дней потерял к коту всяческий интерес, как это бывает у всех высокопоставленных особ, чьи желания всегда должны быть непредсказуемы.
Единственная причина, по которой он всё еще противился идее выкинуть эту маленькую зубастую мерзость обратно на улицу, было то, что кот терпеть не мог Франа. Нет, он их всех, конечно, терпеть не мог, но иллюзиониста как-то по-особенному. Как будто бы помнил, кто подкрадывался к нему с топором в первый день. Если всех остальных варийцев кот высокомерно игнорировал, пока ему не становилось скучно, то каждый раз при появлении Франа он начинал шипеть, выгибаться дугой, вскидывать свой хвост и принимать боевую позицию. А потом кидался на него и начинал полосовать когтями, что Гокудерова Ури. В эти сладостные моменты, слушая ойканье лягушонка, Бел радовался и хохотал, как будто при нём кому-то уже вспороли живот, и потом некоторое время ходил очень довольный. Пусть всяческое взаимодействие с котом он действительно прекратил, тот всё еще временами был для него прекрасным развлечением.
Сам Скуало всё еще не мог простить стола и бумаг. А еще — изорванной формы. И склада из дохлых крыс у себя под подушкой. И внезапных кошачих серенад по ночам. И… И вообще много чего, за что прикончил бы обычного кота, не имеющего от Бельфегора неоспоримого иммунитета к любому виду оружия. И которого был бы хоть какой-то шанс поймать.
Занзас же…
С Занзасом же у кота и вовсе остановились странные отношения.
Когда Бел только принес это чудовище в варийский замок, Босс его совершенно проигнорировал, а на попытки Скуало посоветоваться, ответил, что ему не интересен всякий мусор. Особенно если этот мусор — тупой кошак. Главное, чтобы не объедал.
Когда сволочная сущность комка меха обнаружилась, Суперби не стал ему ничего говорить, чтобы лишний раз не получить контрольный стакан в голову и холодное «Ты напортачил — ты и разбирайся, бесполезный патлатый мусор». Сам Занзас некоторое время находился в разъездах или безвылазно сидел в своей комнате, поэтому счастья пообщаться с котом не имел.
Пока однажды они не столкнулись лицом к лицу.
Знаменательная встреча произошла (как это обычно и бывает) в самый неподходящий момент — во время ужина. Вся бравая компания наконец-то полностью собралась за столом и дружно ссорилась в обычном варийском стиле. В честь приезда босса еды было много, выпивки было еще больше, на завтрашний день никаких планов не имелось, и ничто не предвещало беды…
Пока в комнату не вошло это пушистое недоразумение. Хотя Бельфегор и уверял, что самолично запер проклятого кота на чердаке.
К слову, кот успел не только отъесться на варийских харчах, но и так прижиться в замке, что начал считать его полностью своей территорией — несмотря на то, сколько раз его пытались убить. (Принц, конечно, запретил убивать этого нового кровного врага Франа, однако, в конце концов, никто не был застрахован от падающего шкафа, ненароком упавшего меча, яда в миске, натуральной иллюзии цербера или удара током?..)
С выражением самодостаточной уверенности и непобедимости кот и вошел в столовую, словно барин в свою вотчину. Он сделал вид, что трапезничающих элитных убийц не заметил. «Не царское это дело, на холопов внимание обращать» — говорил весь его вид, заставляя Скуало еще раз провести туманные параллели между котом и его спасителем. Без интереса оглядев знакомые лица, кот явно планировал по-тихому стащить что-нибудь со стола, но наткнулся взглядом на уничтожающего свой ужин Занзаса.
Кот замер с каким-то странным выражением на морде, которого прежде на ней не наблюдалось. Большие глаза моргнули, округлились, и неотрывно уставились на босса, как обычно прицеливались на добычу перед контрольным прыжком во время охоты на мышей.
А затем всё это крошечное, но уверенное тельце напряглось.
Прежде чем кто-нибудь успел хоть что-то предпринять, кот в одно движение сократил разделяющее их с Боссом расстояние и добрался до его ботинка. Осторожно понюхал ногу. Хозяин ноги на это никак не среагировал, проявляя ту же самодостаточную брезгливость ко всяким отвлекающим факторам, как сам кот несколько минут назад.
Нахальную тварь это не устроило.
Вообще, Занзаса мало что могло шокировать, но посмевший отвлечь его от еды кошак, забравшийся к нему на колени и при этом преданно заглядывающий ему в глаза — однозначно был в этом небольшом списке. При этом животное всячески стремилось привлечь к себе внимание, скребло лапками по широкой груди и игриво мурлыкало.
От такой неслыханной наглости варийский босс подавился и даже не нашел в себе сил вознегодовать. Он тупо смотрел на кота, который в ответ таращил на него свои большие жёлтые тарелки. И было в этих жёлтых тарелках что-то, что вгоняло всех, кто знал эту подлую натуру, в ступор.
Что было этим «чем-то», чуть позже верно охарактеризовал Луссурия, когда умилённо заметил, что еще ни у кого не видел таких влюбленных глаз.
— Похоже, это самочка, — вдруг протянул он.
На это замечание все мысленно усомнились, однако утверждать что-либо было сложно. Всё-таки, в руки кошак не давался, а в первый день, когда он был безопасен, его никто не решался трогать и чего-то там у него проверять. Поэтому точной уверенности, что Луссурия не прав, ни у кого не было.
В это время кот сомнительно пола приподнялся и уткнулся мордочкой Занзасу в шею. И даже потерся головой — да так нежно, что теперь даже Суперби заподозрил неладное. Похоже, это действительно была самка. Или для него просто даром не прошло общение с кормящим его Луссурией.
Менее разборчивый Босс на это только брезгливо поморщился и, постепенно начиная отмирать, несильно оттолкнул от себя приставучее животное. Его волновало лишь то, что ему мешали есть. И хоть он еще был слишком удивлён, чтобы предпринимать какие-нибудь решительные действия, уровень гнева в нём уже постепенно поднимался.
Все сидящие за столом сидели, не двигаясь и ожидая, что будет дальше. Кто-то думал, стоит ли встать на защиту тупого зверя. Кто-то надеялся, что наглеца просто порвут на куски. Кто-то заранее подсчитывал убытки. А Фран, пользуясь случаем, предложил набить труп кота опилками и сделать чучело, чтобы Бел-семпай смог носить ненаглядного пушистика на собственной лохматой голове.
К счастью, в этот день всё-таки обошлось без лишней крови, если не считать царапин Леви, в которого прилетела прицельно брошенная Занзасом кошка. Кошке необычайно повезло, что Занзас привык кидаться предметами, и уже потом в них стрелять — а именно за какую-то особенно прилипчивую разновидность стакана он её, похоже, и принял.
Но у Скуало было нехорошее предчувствие, что до этого все их мучения были только подготовкой, а настоящий форменный пиздец начнётся только с этого момента.
И он снова был прав, поскольку после этой судьбоносной встречи кошка начала буквально сходить с ума по Занзасу, да так, словно его с детства обливали валерьянкой, да еще и натирали кошачьей мятой.
Кошка преследовала Занзаса, как намагниченная, несмотря на то, что он всячески этому противился. Босс всея Варии орал на неё, швырял её, как шар для боулинга, кидался в неё всем, что попадалось под руку, стрелял из неё из пистолетов, натравливал на неё Бестера…
Кошка благополучно группировалась, уворачивалась, удирала, доводила Бестера до белого каления, и снова возвращалась к своему сталкерству. Хотя она сама, судя по всему, считала это просто «следованием за хозяином».
При этом её, казалось, совсем не трогало такая холодность предмета её обожания. Она относилась ко всему с ангельским всепрощением, которого никто не ожидал от такого ублюдочного комка меха. И всегда возвращалась к нему вновь.
Это даже вызывало невольное восхищение.
Очевидно, что попав в список кошачьх любимчиков, Босс был единственным, чьи вещи не страдали от неё — страдало только его и без того микроскопическое терпение. Вся Вария синхронном ему завидовала, вспоминая собственные потери, однако в глубине души радовалась, что теперь у кошки хоть появилось занятие. И что она сама каждый раз всё ближе приближает себя к смерти.
Однако, несмотря на все прогнозы, кошка благополучно продолжала жить, уничтожать молоко и варийские вещи, преданно любить Занзаса, ходить за ним хвостом и даже откликаться на «Блохастую Тварь».
Так её, собственно, и решили величать.
Кошка совершенно не возражала. Наоборот, она радовалась, когда Занзас произносил её новое имя, несмотря на то, каким тоном он это делал — скучающим или полным ненависти.
К всеобщему удивлению, команды избавиться от приставучего комка шерсти так и не прозвучало. То ли он просто таким образом демонстрировал, что не собирается расхлёбывать ошибки своих подчиненных и хотел, чтобы они подольше помучились, то ли считал, что это было бы слишком просто.
Конечно, иногда у всех — особенно, у Луссурии — закрадывалась шальная мысль, что даже их босс не смог остаться равнодушным к таким бурным проявлениям преданной любви. Ведь мало того, что кошка всё время таращила на него полные восторга глаза и таскалась следом, так она еще откровенно скучала по Занзасу, когда он уезжал, приветственно тёрлась о ноги, когда возвращался, и всё время норовила подкараулить, чтобы лизнуть шершавым языком в лицо. Один раз ей это даже удалось, но потом он самолично держал её под холодным душем. Что интересно, на отношение к нему кошки это никак не отразилось, из чего можно было сделать вывод, что либо она тупая и жизнь её ничему не учила, либо она просто женщина до костного мозга.
К слову, теперь все подношения из дохлых мышей, перекочевали к порогу комнаты Занзаса. Если раньше они презентовались кому-то из Варии, как приятный сюрприз с утра (как кофе в постель, пролитый на белоснежную подушку), то теперь это явно была процедура ухаживания и выражения верности.
Кошка даже умудрилась сделать невозможное — завести какое-то подобие если не дружбы, то нейтралитета с Бестером, чем вызывала у всех еще более импульсивные волны ненависти. Причем, больше со стороны Леви, чем Занзаса.
Как ни странно, к Блохастой Твари все даже начали постепенно привыкать. Конечно, Скуало скорее позволил бы отрезать себе вторую руку, чем сказал бы это, но кошка, к его собственному ужасу, всё больше и больше вписывалась в их коллектив и становилась самой, что ни на есть, варийской.
В конце концов, чем она была хуже них? У него самого характер был далеко не подарок, да и орал он так, что стёкла вибрировали. Фран тоже всем мелко пакостил и его тоже всё время кто-нибудь, да обещал убить. Бельфегор всех доставал своей манией величия. Леви раздражал своей особой привязанностью к боссу. Луссурия бесил жеманством. И все они, хоть и ворчали всё время на босса, готовы были без раздумья отдать за него свою жизнь.
Окончательно Суперби в «варийскости» кошки убедил случай, о котором, как он сам для себя решил, никогда в жизни не будет распространяться. Потому что ему еще дорога была его голова.
Однажды Скуало срочно потребовался Занзас для обсуждения одного важного вопроса. И хоть командир знал, что в этот момент босс преспокойно отдыхал у себя в кабинете, и отвлекать его от этого важного занятия было чревато, время поджимало.
Некоторое время потоптавшись перед дверью, он наконец решился и осторожно её приоткрыл. Заглянул. Зажмурил один глаз, по смутной привычке ожидая кинутого в голову стакана. Однако стакана не было.
В самой комнате царил полумрак из-за задернутых штор, плотная темная ткань которых отлично изолировала помещение от нежелательных лучей закатного солнца. Воздух в комнате насквозь пропах алкоголем и каким-то особым тяжелым мужским амбре, не имеющим своего точного описания.
Занзас спал на диване, свесив одну руку на пол, а ноги закинув на подлокотник. Спал прямо в одежде, видимо, не посчитав нужным раздеться, если в любой момент может потребоваться мобилизация. Или его сморило от усталости.
В принципе, во всей этой картине не было совершенно ничего не обычного, и Суперби собирался уже было решить для себя, нужно ли будить босса (и стоит ли всё это дело того, чтобы его в лучшем случае смачно выматерили, а в худшем и вовсе прикончили)… как внимательный взгляд мечника зацепился за одну любопытную деталь.
На животе Занзаса мирно сопела свернувшаяся клубочком Блохастая Тварь.
Скуало подумал было, что здесь-то и пришел этой ублюдочной животине конец — проснувшийся босс наверняка прикончит так нагло примостившуюся к нему во сне зверюгу, — но…
Но тут он заметил другую странность.
Рука Занзаса лежала на голове кошки. И лежала вполне миролюбиво, без всяческих попыток отвернуть эту мятежную башку. Указательный и средний пальцы были в районе бархатного ушка, ладонь лежала прямо на макушке.
Как будто…
Как будто бы он её неторопливо гладил и заснул прямо посреди этого процесса.
Скуало торопливо закрыл дверь и ушел как можно дальше, надеясь, что его присутствие останется незамеченным. Этот момент был слишком, СЛИШКОМ интимным, чтобы он имел право подобное видеть.
Как член элитного отряда убийц, Скуало понимал, что иногда одного знания о чём-то вполне достаточно, чтобы это было поводом тебя убить. И то, что он сегодня для себя открыл, как раз было одним из таких опасных знаний.
Даже застань он Занзаса в платье, у него было бы больше шансов выжить, если бы это раскрылось. Но Занзас, нежно гладивший кошку…
У мечника на какое-то мгновения появилась мысль еще раз заглянуть в комнату босса, дабы точно убедиться, что глаза его не обманули. К счастью, он тут же подавил в себе это смутное суицидальное желание.
Однако, несмотря на глубокий культурный шок, смешанный с разрывом шаблона, Скуало даже почувствовал что-то сродни облегчению. Похоже, не один он уже начал думать о кошке, как о «варийской». Это немного утешало.
Суперби вздохнул.
Что ж. Похоже, теперь от неё точно было не избавиться.
Ведь членов семьи просто так не бросают. Как бы сильно они тебя не раздражали.
То, что они все еще не перебили друг друга, это только доказывало.